С кем вознамерился воевать Китай на границах Таджикистана?

С кем вознамерился воевать Китай на границах Таджикистана?

С кем вознамерился воевать Китай на границах Таджикистана?

Судить о стратегических планах того или иного государства можно по самым разным признакам. Но один из самых информативных и надежных — это расположение военных баз. Китай — не исключение. Особенно теперь, когда мировые СМИ обсуждают появление военной базы КНР на Памире.

По информации The Washington Post, КНР разворачивает нешуточное военное присутствие в горах Таджикистана, «за старым проходом в Афганистан». По оценкам газеты, «на протяжении, по крайней мере, трех лет китайские военные без лишнего шума мониторят этот перевалочный пункт в Таджикистане рядом с западным рубежом Китая». По мнению американского издания, «покрытая завесой тайны, эта база, состоящая из двух десятков строений и сторожевых башен, иллюстрирует то, как следы китайской жесткой силы распространяются вместе со стремительным ростом экономики страны. Таджикистан – купающийся в китайских инвестициях – присоединятся к списку стран, где есть китайские военные объекты». Существование базы подтверждают спутниковые снимки. К тому же китайские военные уже стали привычными гостями на улицах соседнего таджикского городка Мургаб, где они пополняют запас мобильных телефонов и закупают продовольствие, в основном мясо яков.

С кем вознамерился воевать Китай на границах Таджикистана?

В Душанбе наличие какого бы то ни было военного присутствия КНР на своей территории отрицают. Вот и на этот раз региональные СМИ приводят слова неназванного источника в силовом блоке правительства Таджикистана: то, что американские журналисты приняли за китайский форпост, на самом деле всего лишь военная база. Но…тот же источник поведал: «В начале октября 2016 года было подписано соглашение между правительствами Таджикистана и Китая о строительстве пограничных застав на таджикско-афганской границе. Согласно тем договоренностям, китайская сторона выделила грантовые средства и сама начала возводить на них на таджикско-афганской границе три комендатуры, пять пограничных застав, пять пограничных постов и один  учебный  центр». А на зданиях, построенных с китайской поддержкой, в том числе даже на душанбинском Доме офицеров минобороны Таджикистана, отображается и китайская символика. Только вот получилась эта официальная версия во всех смыслах «на уровне китайской сборки». В самом деле, с какого, пардон, перепугу Китай будет строить заставы на границе Таджикистана и Афганистана? Да еще в таком труднодоступном высокогорье? Просто из «братской помощи»? Подобной филантропии за Поднебесной не водится. Есть политики и политологи, с которыми «китайские товарищи» проводили осторожный зондаж: как отнесется Москва к активности КНР в Таджикистане? Не сочтет ли бесцеремонным вторжением в свою вотчину? И самое главное, видели в таджикско-афганском приграничье не инженеров и строителей, а именно военных. Да еще с символикой, однозначно свидетельствующей, что прибыли они в Таджикистан из Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Того самого, где власти Китая развернули кампанию репрессий против уйгурского национального движения и держат в концлагерях миллионы человек.

Есть, конечно, официальная версия: в Афганистане под покровительством «Талибан» действовало и состоявшее в основном из китайских мусульман «Исламское движение Восточного Туркестана», главной целью которого было создание «шариатского государства» как раз на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Другое дело, что сегодня эта группировка с политической, вернее, террористической авансцены уже по сути ушла. Властям КНР выгодно, конечно, подчеркивать наличие «угрозы исламского экстремизма» со стороны уйгуров. Но это напоминает заявления Горбачева о мнимом «исламском перевороте» в Азербайджане, при помощи которого он пытался оправдать в глазах мировой общественности карательную акцию советской армии в Баку в ночь на 20 января 1990 года. К тому же «задавить» национальное движение уйгуров «по-тихому» Китаю тоже не удалось. Причем во многом благодаря официальной позиции Турции. Достаточно вспомнить недавнее заявление турецкого МИДа: «Не секрет, что более миллиона уйгуров столкнулись с политикой принудительного задержания, пыток и идеологической обработки в тюрьмах и концентрационных лагерях, — подчеркивали тогда в Анкаре. — Тот факт, что в 21 веке вновь появились концентрационные лагеря, является позором для всего человечества». Солидарность с позицией Турции выразили США. В ответ Пекин попытался сделать «ответный ход» и привез в Синьцзян дипломатов из женевских миссий восьми стран, в том числе России, Венесуэлы и Кубы. Только вот такими методами вряд ли удастся убедить мировую общественность, что концлагерей и массовых арестов не существует. А размах репрессий на землях, которые одни называют Синьцзян-Уйгурским автономным районом, а другие — Восточным Туркестаном, не оставляет сомнений: Пекин обеспокоен развитием событий в этом регионе, и обеспокоен всерьез.

Здесь, пожалуй, нелишне привести отрывок из воспоминаний Леонида Млечина. Сорок лет назад, 15 февраля 1979 года, вспыхнула война между Китаем и Вьетнамом. В этот день Млечин, сотрудник еженедельника «Новое время», «спустился в большую комнату, где хранились тассовские информационные вестники — «для служебного пользования», то есть недоступные обычным гражданам. Там в поисках интересного материала собиралась добрая половина редакционного коллектива». И именно там один из редакционных ветеранов мечтательно произнес: «Эх, вдарить бы сейчас ядерной бомбой по Синьцзяну…»

Можно строить десятки версий, почему в качестве мишени этот ветеран назвал не Пекин, не Шанхай и не сопредельные с Вьетнамом регионы Китая, а именно Синьцзян. Но нет сомнений в другом: по обе стороны китайско-советской границы жили тюрки-мусульмане, и как бы плохо ни складывались отношения Москвы и Пекина, на их недовольстве СССР и КНР предпочитали друг против друга не играть, прекрасно понимая, что все это может обернуться бомбой даже не очень замедленного действия под собственную страну.

Но теперь ситуация уже другая. И с Китаем граничит уже не СССР, а независимые тюркоязычные государства. В результате Пекину удерживать в повиновении СУАР (и не только СУАР)  удается только при помощи жестоких массовых репрессий. И вздрагивать от одной только мысли, что произойдет, если уйгуры получат внешнюю поддержку не только на словах.

И вот тут нельзя не заметить: свою базу КНР пытается «воткнуть» на территории Таджикистана, единственной «нетюркоязычной» страны Центральной Азии, на Памире с его невероятной «чересполосицей» границ. Здесь в труднодоступных горах сходятся территории Китая, Индии, Пакистана, Афганистана, Таджикистана, Киргизии…А китайская военная база на таджикской территории появилась совсем рядом со знаменитым Ваханским коридором — узкой полоской земли, по которой Афганистан «выходит» к своей границе с Китаем протяженностью в 76 километров. Основное население здесь — вовсе не пуштуны и не таджики, а памирские киргизы. То есть тоже тюрки-мусульмане. В те годы, когда Российская империя расширяла свою территорию с севера, Британская Индия — с юга, эти земли отдали выкроенному в качестве «буфера» между двумя империями Афганистану. После победы в Афганистане «апрельской революции» многие местные киргизы переселились в Турцию. Но не все. Долгое время о ваханских киргизах вспоминали разве что ученые-этнографы и путешественники. Но теперь сложившаяся география пугает Пекин: а что, если по Ваханскому коридору в страну перебросят что-то (или кого-то) на помощь уйгурам? В Афганистане — огромное количество «гуляющего» по рукам оружия, очень слабая центральная власть и военный контингент стран НАТО, включая Турцию. Ту самую Турцию, которая жестко реагирует на репрессии против уйгуров и где у ваханских киргизов предостаточно родственников. Многие из которых служат в турецкой армии. А помощь уйгурам — тот вопрос, где им будет легко договориться и с афганской оппозицией.

Строго говоря, нет никаких свидетельств, что Анкара уже приступила не только к морально-политической, но и военной поддержке уйгуров. Как и признаков начала в Синьцзяне «настоящего» вооруженного восстания. Можно долго гадать, пытаются ли в Китае «действовать на опережение» или же просто знают чуть больше о реальной ситуации. Но появление китайских баз вблизи Ваханского коридора говорит о многом.

Начистоту говоря, такие базы вряд ли помогут решению тех проблем, из-за которых напряженность в СУАР дошла до опасной черты. Но они создают серьезный риск, что эта самая напряженность перекинется уже на Таджикистан. Где государственный язык, конечно, близкий к фарси и дари таджикский, но где наличествуют многочисленные общины узбеков и киргизов. У которых может оказаться свое мнение насчет соучастия страны в китайской репрессивной политике.

Так что выбирать друзей в политике тоже надо уметь. И уж по крайней мере стоит задуматься, против кого предлагается дружить.

Нурани

Теги: